Месяц назад я написала письмо любимому писателю. А он не отвечает. Стала ли я любить его от этой подлости меньше? Отнюдь. Мальчишки-плохиши, игнорирующие наши страсти и порывы, вкуснее и милее вдвойне. А если б он еще приехал и отмудохал меня по наглой рыжей морде за дерзость, так и вовсе - томление до гроба.
Любовная простыня, пропитанная духами и туманамиЗдравствуй, добрый Дедушка Мороз. До Нового года еще далеко, но я решила написать тебе заранее. Потому что мое желание не простое, а сложное. Другим девушкам хорошо: заполучить новые трусы с кружевами или сковородку с модным покрытием под ёлочку ерундовое дело. А как быть мне? Человеку, который мечтает о том, чего пока не существует в природе. Но что может обрести вполне реальные формы. Если ты, Дедушка Мороз, посчитаешь нужным выслушать меня.
Так получилось, что я по жизни однолюб. Чего бы моя любовь ни касалась: мужчин, ресторанов, фасонов платьев, книг и писателей. С платьями и мужиками все элементарно – люби, носи, радуйся. И с писателями до поры до времени тоже все были кристально ясно. “Лев Николаевич Толстой” – гордо отвечала я на все вопросы о своих литературных пристрастиях. И слыла культурной консервативной барышней с глубоким внутренним миром. Как бы пошло это ни звучало.
А сейчас моя однопоточно-концентрированная вселенная любви разрушена до основания. Нет, Лев Николаевич все еще занимает недюжинное пространство в моей душе (да и на книжной полке, чего скрывать). Но, если уж переходить на метафоры, то сейчас он будто муж, с которым в браке сорок лет. А я в расцвете лет и желаний полюбила другого. Дедушка Мороз, я до безумия влюблена в книги Дмитрия Липскерова. Толстой – изученный до самых глубоких смысловых впадинок родной и надежный. Липскеров – источник неземного наслаждения, далекий и неразгаданный. Как монолитный пласт чернозёма, из которого я дрожащими пальцами выуживаю на свет все новые и новые фракции. А он все так же неделим и нерушим. Почти как Ленин. Но гораздо, гораздо лучше.
Я люблю ощутимое присутствие в своей жизни моих любимых. Если бы мне довелось родиться крепостной крестьянкой в тысяча восемьсот каком-нибудь году в Тульской губернии, я бы обязательно попала под раздачу мудрости от чуднОго (на мой крепостной взгляд) старика в бороде. Но этого мне было бы мало. Отдавая себе смутный отчет в том, что рядом со мной находится Глава Русской Литературы и даже немножко граф, я бы наверняка постаралась отхватить на память нечто более материальное, чем воспоминания. Например, тайком оторвала бы клочок холщового балахона или сделала слепок следа босой ноги. Я была бы очень продвинутой селянкой, что и говорить.
Конечно, предел моих мечтаний - иметь дома что-то, имеющее прямое отношение к деятельности любимого писателя. Что-то оставленное тем, чем он творит свои волшебства. Что-то рукотворное. Я бы ворвалась с дерзкой кражей в музей Толстого и похитила его автограф. Но за это, говорят, привлекают к ответственности. Я бы писала ему горячие письма с просьбой об автографе. Но, говорят, он умер. А я не люблю спиритизма.
Именно поэтому, Дедушка Мороз, я и хочу попросить тебя всем сердцем: подари мне книгу с автографом моего любимого писателя Дмитрий Липскерова. Пока есть такая возможность. Пока он не ушел босиком покорять бескрайние просторы мира. Пока не отрастил бороду и не подался в воинствующие вегетарианцы. Пока жив-здоров. Пока у меня хватает робкого напора обратиться к тебе с такой просьбой. В конце концов, что может быть приятнее, чем сделать счастливой незнакомую девушку из загадочной Беларуси.
Елена Парамонова
Минск, Беларусь, 2013 год.